Корабль

По дождливой августовской улице уныло брели лошадь и фiгура. Холодные ливневые струи нещадно поливали их со всех сторон. К мокрому асфальту прилип желтый упавший листок клена — первый вестник приближающейся осени.

— Скоро осень, за окнами август,

От дождя потемнели кусты.

И я знаю, что я тебе нравлюсь,

Как когда-то мне нравился ты, — грустно продекламировала фiгура. Внезапно лошадь громко засмеялась, и ее смех эхом отразился от стен ближайших домов.

Они продолжали неторопливо идти, аккуратно обходя всё увеличивающиеся и вновь появляющиеся лужи. После взрыва смеха лошадь вновь приуныла и присоединилась к тоскливому настроению фiгуры. Постепенно дождь начал затихать. Но это не вывело промокших до нитки путниц из подавленного состояния. У них не было определенной цели в пути, они просто перемещались, совершенно не следя за дорогой.

Дождь еле накрапывал, когда они добрались наконец до какого-то заброшенного то ли сада, то ли парка. Он был огражден заржавевшим забором, в котором неуместно выделялась ярко-желтая калитка с ржавым замком, совсем недавно зачем-то окрашенная. Фiгура, подойдя к ней, робко подергала ручку; в ответ ей раздался железный звон, но калитка не поддалась. Тогда фiгура и лошадь развернулись и понуро побрели вдоль старого забора, через который перевешивались ветви долголетних деревьев, много повидавших на своем веку и склонившихся под тяжестью воспоминаний, осевших на их ветвях и листьях. В некоторых местах густая листва совсем закрывала собой ограду, так что ее не было видно, но все-таки фiгура и лошадь нашли небольшую лазейку в заборе и проникли в сад.

Было совсем непонятно, принадлежал ли кому этот сад, и если да, то почему за ним перестали ухаживать. Создавалось впечатление, что раньше он был ухоженный и красивый и привлекал внимание клумбами и уютом. Но сейчас он был полностью запущен, клумбы, когда-то правильной формы, зарослъ высокой травой и вездесущими сорняками, на одичавших яблоневых деревьях не видно было плодов. Но место было хорошее, тихое и чем-то завораживающее.

Прогулявшись по саду, утопая ногами в мокрой, буйно растущей траве, фiгура и лошадь нашли стоявшую под кривой яблоней полуразвалившуюся скамейку с облупившейся темно-зеленой краской, и присели на нее.

— Осени не хочется, — с тоской произнесла фiгура, заговорив впервые с тех пор, как они нашли сад.

— И зимы тоже, — добавила лошадь.

— Да, зимы тем более, — поддержала ее фiгура, и они снова погрузились в молчание. Изредка падали сорвавшиеся с веток, но еще зеленые листья. Дождь совсем утих, но при каждом дуновении ветра с деревьев капала вода.

— Как в пруду, — вдруг снова заговорила лошадь.

— В подводном царстве, — поправила более романтичная фiгура.

— Корабль, — произнесла лошадь и замолчала. Фiгура укоризненно взглянула на нее и ничего не ответила.

Небо, и без того затянутое серыми тучами, начинало темнеть, наступал вечер. Через какое-то время небо стало темно-синим, но на нем не появилось ни единой звездочки. Сквозь тучу еле-еле просвечивала луна. Лошадь и фiгура продолжали сидеть в полной тишине.

— Куда дальше? — наконец нарушила молчание лошадь.

— Не знаю, мне все равно. Мне здесь хорошо.

— Что ж теперь, ночевать нам здесь?

— А почему бы и нет?.. — задумчиво проронила фiгура. — Я проведу здесь ночь. Ты как?

— И я, — согласилась лошадь.

— Только будет холодно, — печально заметила фiгура и решительно добавила:

— Но я останусь.

— Мы вместе останемся. Может, нам и не будет холодно… Может, мы увидим корабль.

— Здесь? — удивленно спросила фiгура. — Вряд ли… Это вряд ли.

Тем временем над заброшенным садом повисла беззвездная ночь. Луна была все такая же бесформенная и неясная.

— Луна, как бледное пятно, сквозь тучи мрачные желтела.., — опять процитировала фiгура.

— Эта не желтеет, она беловатая, — возразила лошадь.

— Ну, и что? Зато лирика, — обиделась фiгура.

На лавке опять наступила тишина. Затем фiгура и лошадь молча, не сговариваясь встали и отправились гулять по саду. С наслаждением они вдыхали запах опавших листьев и мокрой травы.

— Здесь очень, очень хорошо, — мрачно сказала фiгура, — но очень, очень грустно.

— Да, — согласилась лошадь. — Не люблю это сочетание чувств. Оно какое-то предсмертное.

Фiгура задумчиво кивнула.

— Где будем спать? — через некоторое время спросила она.

— На лавке, наверное. — Лошадь огляделась по сторонам. — Совсем темно. Надо было раньше поискать место.

— А ты найдешь лавку? Я забыла, куда идти.

— Да, я знаю, где, — успокоила лошадь. — Еще немного поплутаем… И выйдем на правильный курс.

— Ты намекаешь на корабль? — с некоторым раздражением в голосе спросила фiгура. Лошадь не ответила, и они наконец развернулись и пошли в обратном направлении. Все чаще становилось так, что они совершали одинаковые действия не сговариваясь, интуитивно, как будто уловив мысли друг друга на расстоянии.

— И все-таки лучше бы сейчас была зима, — проговорила фiгура, когда они приблизились к скамье, которую лошадь действительно быстро нашла.

— Почему это? — удивилась лошадь.

— Здесь бы были глубокие сугробы, их бы точно никто не убирал. И я осталась бы здесь ночевать. Но вместо лавки я выбрала бы сугроб. В нем было бы теплее и уютнее.

— Ты бы не проснулась, — заметила лошадь.

— Ну, и что? Зато завтра я проснусь под дождем на лавке. И вряд ли ты докажешь мне, что это приятнее.

— Ты сама захотела здесь, — немного ворчливо произнесла лошадь и расположилась на скамейке. — Ложись. И спи.

Фiгура покорно прилегла рядом и закрыла глаза. Сон, как и некоторые мысли, пришел к ним быстро и одновременно.

* * *

Фiгура резко проснулась, словно ее кто-то толкнул. Первые мгновения она оглядывала окружающую ее обстановку полными непонимания глазами. Сонные глаза никак не хотели раскрываться, а она не хотела верить тому, что они видели, и терла их озябшей рукой. Фiгура не могла сообразить, где она проснулась и как здесь очутилась. Разглядев сад, накрытый куполом неба, еще не освободившимся от ночных тонов, она вдруг поняла, что лежит на боку на жесткой скамье в очень неудобной позе. Немного поерзав, она заняла более терпимое положение и услышала, как лошадь, почуяв сквозь сон ее движения, тихонько засопела.

"Бзики надо подавлять", — угрюмо подумала фiгура, вспомнив о зряшном вчерашнем решении спать здесь. Идея ночевки под открытым небом в холодную дождливую погоду с утра утеряла свою романтичность. Фiгура поежилась и попыталась опять заснуть. Это сделать долго не получалось. В голову лезли мысли то ни о чем, а то вдруг сразу о чем-то слишком серьезном, что тем более не позволяло войти в сонное царство.

Фiгура перевернулась на спину и, открыв глаза, уставила их в еще не просветлившееся небо. На нем догорали утренние звезды. От нечего делать фiгура принялась было их считать и только тут сообразила, что вчера звезд на небе не видела. "Значит, сегодня будет солнечный день, небо совсем прояснилось, — с проблеском радости подумала фiгура. — А такой день не может быть слишком унылым, как, например, вчера…" Настроение у нее улучшилось, и ей даже стало как будто теплее. Фiгура снова опустила веки и неожиданно быстро провалилась в сон.

Через какое-то время вслед за фiгурой пробудилась лошадь. На улице до сих пор еще не было светло. Лошадь приподнялась на лавке и буквально остолбенела от изумления: весь сад был засыпан свежим снегом. Снег лежал толстым слоем на ветвях деревьев и на земле, и лишь в некоторых местах внизу сквозь него пробивались самые высокие травинки. Пока лошадь пыталась осознать увиденное, снеговой покров внезапно начал быстро таять у нее на глазах, и вскоре сад предстал перед лошадью в своем прежнем виде: с густой зеленью, мокрой то ли от талой воды, если это видение было явью, то ли от росы, что все-таки более вероятно. Лошадь вздохнула и снова улеглась. "Что это было? — думала она. — Или со мной что-то не то?.." Покосившись на спящую фiгуру, лошадь закрыла глаза и уснула.

* * *

Наступил полдень. Небо действительно было ясное, и на нем светило солнце. Лошадь и фiгура как по команде открыли глаза.

— Ты спишь? — спросила фiгура, еще не глядя на лошадь.

— Нет, а ты?

— Я, соответственно, тоже, — улыбнулась фiгура. — Какая милая была ночь…

— Просто замечательная. Главное, теплая. Но день меня прельщает больше.

— Именно этот день, — заметила фiгура. — Куда теперь?

— Не знаю, надо подумать, — проговорила лошадь.

— А знаешь, что мне приснилось? — после паузы спросила фiгура.

— Что?

— Что мы встретили Рваненького.

— Шизоида?

— Ну, не называй его так, — обиделась фiгура. — Он Рваненький.

— И мало того, что Рваненький, да еще и Шизоид, — начала лошадь, но, увидев, что фiгура еще больше разобиделась, поспешила ее успокоить:

— Да шучу я, конечно. Просто мне слово нравится. Хотя нормальным его не назовешь… Так что тебе снилось?

— Я не ясно, конечно, все помню… Как будто мы встретили его здесь, в саду. Мы проснулись, а он сидел над нами на ветке яблони. Причем я знала во сне, что это он, Рваненький, но как будто мы еще не были знакомы.

— А дальше?

— Да я не помню… Потом он слез с дерева, мы о чем-то говорили… Все вылетело из головы, ни один сон нормальный не запоминается, — посетовала фiгура. — Помню только, что он был очень чем-то подавлен, мрачен. Сильнее, чем тогда наяву.

— Он тебе в своем рванье снился? — спросила лошадь.

— Ну, да. Рваные джинсы и куртка джинсовая потертая. И еще, у него фенечка на руке была, бисерная, только я не помню, что на ней. Кажется, какая-то буква и число.

— А наяву?

— А наяву я не видела у него феньки.

Они сидели все на той же скамье, солнечные лучи грели их, и уходить уже опять никуда не хотелось. Сад ожил на солнце, мокрые листья поблескивали, сверкали в лучах капельки росы (или талой воды) на траве.

— Построить бы здесь домик, да жить, — мечтательно произнесла фiгура.

— А можно шалашик соорудить, — предложила лошадь.

— Можно. Только вот бы дом…

Подруги поднялись и отправились на прогулку по саду. Ноги быстро стали мокрыми насквозь от того, что они шли по влажной траве, но это не доставляло им неудобства.

— А ты хотела бы снова встретить Рваненького? — вдруг спросила лошадь.

— Да, — вздохнула фiгура.

— А что бы ты сделала, если бы его увидела?

— Как что? Подошла бы, заговорила. Мне очень хочется с ним пообщаться. Не так, как тогда, я же не знала, как интересен этот человек… Но мир не настолько тесен, чтобы мы встретили его еще раз. По крайней мере, в ближайшее время.

— Мало ли как сложится. Может, там, где мы его видели, он часто бывает. Или вообще живет поблизости.

— Ну, да, — безнадежно протянула фiгура. — Можно, конечно, задаться целью и поджидать его целыми днями на том месте, но…

— Если ты захочешь, я буду ходить туда с тобой, — предложила лошадь. — Мне и самой бы очень хотелось его увидеть.

— Правда? — обрадовалась фiгура. — Тогда я согласна!

Они дошли до садовой ограды. Остановившись в раздумье, оставить им наконец сад или побыть здесь еще, они разглядывали причудливую витиеватую ограду и удивлялись, почему раньше не было заметно, какая она красивая. Весь сад, вкупе с этой оградой был странный и очень манящий. Фiгура пришло в голову, что, возможно, они не волей случая забрались в это место, а что-то притянуло их. Скорее всего лошадь подумала то же самое, потому что в последнее время их мысли все чаще совпадали.

— Интересно, вникнул бы Шизо… Рваненький в корабль? — вдруг заговорила лошадь.

— Мне почему-то кажется, что да, — задумчиво ответила фiгура.

— Втроем было бы его проще ждать.

— Я не хочу его ждать, — неожиданно отрезала фiгура. — Мне расхотелось на него. Он стремный.

— А какой же, по-твоему, он должен быть? — удивилась лошадь.

— Он слишком стремный, — грустно подчеркнула фiгура. — И вообще, это не новая идея.

— Но я же видела его! — закричала лошадь. — Я видела корабль своими глазами. И не во сне как-нибудь, а наяву!

В ее глазах заблестели слезы. Фiгура печально смотрела на нее, и вдруг у нее самой из глаз покатились слезинки.

— Пора идти, — сдавленно произнесла она.

— Да, пора идти, — эхом отозвалась лошадь, и они молча стали перелезать через ограду, цепляясь за причудливо изогнутые ржавые железные прутья.

* * *

Дни потекли в режиме ожидания. Как лошадь и обещала, они вместе приходили к месту, где однажды встретили Шизоида, и ждали. Они проводили там все свое свободное время, а его в те дни было довольно много. Подруги садились на покосившуюся лавчонку в маленьком дворике и ждали. Им не было скучно, они вообще почти никогда не скучали вдвоем. Они беседовали, читали, иногда писали или рисовали что-то, понятное, наверное, лишь им одним. Когда вокруг не было народу, фiгура и лошадь распевали, местами даже во весь голос, когда увлекались. Но Шизоид не появлялся.