Высь сердец и дно телес

Не потому ль ничто не ново под луной,
что мы бредем из жизни в жизнь по кругу?
В век камня, кости, бронзы и стихов — златой! —
сводило нас влечение друг к другу.

Разлук и встреч неотвратимых череда…
Взаимного удачи распознанья…
Иль чёрствость, близорукость, даже слепота,
лет нa сто кравших брачное лобзанье.

Неколебимой верностью спасла своей
меня, когда была ты Пенелопой,
а я же, Мойрами гонимый Одиссей,
искал наш дом сквозь и живых, и мёртвых.

Спустя столетия, пленён твоей красой,
я, гордый Кайс, слагающий газели,
в Меджнуна роком и твоим, Лейлa, отцом
был обращён... Нас разлучить посмели.

Потом я стал Татьяной Лариной, а ты
явилась как скучающий Евгений:
деревня, высший свет, веленья суеты,
любовь, разрыв... В тот век жил Пушкин-гений.

Прошли валы годов. Я, дожив до седин
в своем обличье новом, стал поэтом.
Не потому ль, что отобрал тебя Аид,
семьи не дав нам насладиться летом?

Нас разлучили давней, памятной весной...
Теперь была б с тобою наша осень...
Конечно, я уйду в свой срок в тот мир иной,
где нам лежать рядком в тени двух сосен...

Верней, не нам — тому, что называют "прах"...
А души наши вселятся в младенцев...
Чтоб вновь сойтись... Иль разминуться впопыхах...
На век иль два... Но мир ведь всё же тесен...

Немыслимый сердец поэтов лабиринт...
Вершинная Любовь в нём — Неба даром...
Ни Мuнос, ни Тесей, ни Ариадны нить —
Гомер, прости! — не сладят с Минотавром...

Непостижимый и нещадный троглодит!
Не дай с тобой простого человека
свести судьбе! Лишь по рождению пиит
тебя приручит, может... Для "сусека"...

В соху чудовищного впрягши он быка,
пахать на стихотворном будет поле...
Вот так и я. И царь. И раб. И жив пока
в сей избранной и горько-сладкой доле...

Стары, как мир, у душ стремленье в высь сердец
и жадность к "донным" изощреньям — у телес…

Поэт, как встарь, о правде тщетно ропщет:
всё новое — лишь только "оболочки"…